Я не мог предать память отца (интервью выросшего ребенка из церковной семьи)

Мои родители начали воцерковляться, когда папе было 29 лет, мама пришла к вере чуть позже. Когда я родился, семья уже была церковной около 10 лет. Сейчас мне 23 года, я женат, у меня грудной ребенок, моя семья также является воцерковленной.

К молитве меня приучали с младенчества. Мы молились всей семьей, когда это получалось. Когда нет – кто-то из старших (папа, мама или брат) молился вместе с младшими.

Лет с 7-8 я начал молиться самостоятельно. Контролировал это старший брат. Когда я стал подрастать, молитвенная и церковная жизнь была оставлена на мое собственное благоразумие. Контроль был очень мягкий.

Когда Вы только учились молиться, объясняли ли Вам смысл молитв?

Да, в общих чертах; отвечали на мои вопросы; некоторые слова не объясняли, например, названия грехов.

Как Вы относились к своей молитве в разном возрасте? Был ли период, когда это была «скороговорка для галочки»? Когда и почему Вы стали испытывать потребность в молитве?

«Скороговоркой для галочки» это никогда не было. Когда я замечал такие моменты, то старался от них отходить. Про потребность в молитве – сложно сказать, наверное, в подростковом возрасте. Поскольку я рос в церковной семье, у меня не было периода, когда я вообще не молился.

Вы учились в православной или светской школе?

Я учился в обычной светской школе – правда, с художественным уклоном. Но, к моему счастью, там было много православных учителей.

Как соученики и учителя относились к Вашей вере? Знали ли о ней?

Знали. Учителя относились либо нейтрально, либо уважительно. Что касается одноклассников, то не все из них меня понимали. Некоторые посмеивались, причем в определенный период грубо, доходило до издевок. Несколько раз мы довольно ожесточенно спорили о существовании Бога. Закончилось это, как и следовало ожидать, ничем. К счастью для меня, я от веры не отошел – наоборот, смог ее осознать самостоятельно.

Посещали ли Вы воскресную школу?

Это нельзя назвать воскресной школой, так как занятия проходили не при храме и не по воскресеньям. Скорее, это был кружок по изучению Закона Божьего, который вел тогдашний семинарист, будущий священник. Посещал примерно полгода, потом у преподавателя возникли учебные дела, помешавшие нашим занятиям. Это было в мои 9-10 лет.

Как часто Вас причащали (по разным возрастам)?

До 6-7 лет – почти за каждой литургией. Потом реже, 1-2 раза в месяц. Потом я сам стал причащаться раз в 2-3 месяца. Когда начал ходить в храм самостоятельно, понял, что лучше всего причащаться раз в месяц, хотя, если честно, даже этому правилу довольно сложно следовать, и это не всегда получается.

С какого времени Вы стали причащаться натощак?

Лет с трех.

С какого времени Вы стали готовиться к Причастию, и как (пост, молитва и т.п.)?

Поститься начал лет с семи, читать молитвенное правило, которое постепенно увеличивалось, - лет с восьми.

С какого момента частоту причащений стали определять Вы сами, а не родители?

Лет с двенадцати.

Были ли моменты, когда Вы не хотели причащаться, как на это реагировали Ваши родители?

Когда ходил причащаться с родителями – не помню таких случаев. Когда стал ходить сам и подолгу не причащался – неназойливо советовали это сделать. Потом доверили вопрос моему благоразумию.

Как Вас готовили к первой исповеди?

Я не помню своей первой исповеди. Точнее, воспоминания есть, но нет уверенности, какая из исповедей была первой. Также не помню, чтобы готовили как-то специально, скорее, просто вкратце объяснили смысл Таинства и что требуется от меня – на том уровне, на котором я мог это понять. Мне было лет шесть.

Как родственники участвовали в дальнейшем в Вашей подготовке к исповеди?

Участвовал старший брат. Изредка это касалось содержания исповеди, когда я серьезно грешил чем-то конкретным, но, как правило, это были методические советы по поводу того, в чем и как следует исповедоваться христианину.

Кто определял, к какому священнику Вы идете на исповедь – Вы или Ваши родные?

Каких-то резких распоряжений со стороны родственников не было, был либо совет, либо обоюдная договоренность. Лет с 14 стал решать это сам.

Как родители приучали Вас к Богослужению?

В самом раннем младенчестве меня, как и большинство детей, водили в основном к причастию. Когда родилась моя младшая сестра (мне тогда было три года), мой папа, который был диаконом, чтобы разгрузить маму от домашних забот, стал брать меня с собой на многие богослужения. Таким образом он решал две задачи: уже упомянутую – помощь маме и собственно приучение меня к богослужению. Для меня это одно из самых счастливых воспоминаний. Тем более, что то время церковной жизни (начало 1990-х годов) было «романтическим», а мой отец служил очень усердно и давал прекрасный пример отношения к святыне.

Когда мне было пять лет, папы не стало. На богослужения меня стал точно так же брать с собой старший брат, который нес иподиаконское послушание у викариев Святейшего Патриарха Алексия, а изредка у него самого. Вместе с братом я побывал в самых разных храмах Москвы, в живую видел служение нескольких епископов, узнал, насколько красива может быть архиерейская служба.

Потом, когда мне было двенадцать, брат женился, вскоре принял сан диакона, и я оказался в определенной мере предоставлен самому себе, стал ходить на службу нерегулярно, но в 14-15 лет случился определенный поворот. Я стал участвовать в богослужениях сознательно и начал посещать храм каждую субботу и воскресенье. С 16 лет прислуживал в алтаре. Это, конечно, повлекло за собой некоторые соблазны. С одной стороны, возникало «привыкание» к святыне, с другой – я видел неприглядные стороны церковной жизни. Бывали разные моменты, в том числе сильные разочарования, но из Церкви я, к счастью, никогда не уходил.

Были ли моменты, когда Вы в детстве не хотели идти в храм? Говорили ли Вы об этом родителям, если да, то как они реагировали?

Такие моменты были. Наверное, это естественно. Как реагировали родители – не помню. Наверное, достаточно жестко, вряд ли мне давали поблажку. Потом, как я уже упомянул, были периоды и когда я очень редко ходил на службы, и когда делал это методично, стараясь не пропускать ни одной, и когда ходил, но пропускал помногу – случайно или из лени. Но в целом вывел для себя правило, что посещение служб, как это ни странно прозвучит, нужно не Богу, а мне самому. Когда я подолгу не бываю в храме, это плохо сказывается на моем состоянии, душевных и физических силах.

В подростковом и юношеском возрасте многие дети из церковных семей перестают ходить в храм. Происходило ли это с Вашими храмовыми друзьями? Если да, то, как Вам кажется, почему? Было ли у Вас что-то похожее? Если да, то что Вас удержало в храме? Если нет, то, как Вам кажется, почему нет?

Храмовые друзья у меня появились, когда мне было 16 лет, а им – как минимум на пять лет больше. Если в таком возрасте и уходят из храма, это уже не юношеские проблемы, но с моими друзьями подобного не было.

В старшей школе у меня был некоторый кризис религиозности. Он был связан, в том числе, и с появившимся критическим отношением к духовенству. Я делился со старшим братом, который к тому времени стал священником. Через полученные ответы или просто само собой приходил к какому-то решению, продолжал жить дальше.

От ухода из храма меня удержали две вещи. Первая – страх и стыд перед покойным отцом, который положил жизнь ради Церкви и умер во время богослужения, и перед другими уважаемыми мной людьми Церкви. Я просто не мог им сказать: «Простите, разберусь в себе, разрешу свои сомнения, потом, может быть, снова начну ходить в храм».

И второе, более существенное. Как и многие люди, я временами сомневался в существовании Бога. И в определённый момент понял: вне зависимости от того, есть Он или нет, если я стану атеистом, это будет измена самому себе. Вера – это то, чего я не мог отделить от себя, и перестать верить значило сломать себя об колено, стать каким-то совсем другим человеком.

Эту черту я перешагнуть не смог. А потом и сомнения в вере меня оставили.