Священник Николай Булгаков. Аня и Катя. М.: Паломник, 2007. 48 с.

Это добрая и светлая книга рассказов про жизнь двух маленьких сестренок из обычной церковной семьи.

По тому, с какой точностью автор подмечает характерные особенности поведения, мышления и речи каждой из девочек, по тому, с какой глубиной он подчас передает движения детской души, можно предположить, что перед нами – зарисовки с натуры.

Тонкий психологизм этих рассказов, вкупе с прозрачной ясностью стиля и доверительно-спокойной авторской интонацией помогают читателю – и взрослому, и маленькому, – сопереживать малейшему событию из жизни Ани и Кати, и радостному, и печальному.

Некоторые ситуации показаны глазами одной из девочек, в других мы видим обеих сестренок «со стороны» и можем наблюдать динамику их отношений: развитие ссоры и попытки примирения, желание старшей сестры подчеркнуть свое превосходство над младшей и то, что превосходство это подчас оказывается мнимым, и т.п. Неспешное, вдумчивое повествование помогает читателю-ребенку словно пропустить через себя собранный в книге духовно-психологический опыт двух девочек-дошкольниц: научиться удивляться окружающему миру и заботиться о нем, прощать обиду, вставая на точку зрения другого человека, чувствовать его боль и его радость как свою:

«Первого сентября случилось огромное событие в жизни Кати: Аня первый раз пошла в школу! Ну, а Катя, само собой, осталась дома и совершенно не знала, что ей делать: играть? А Аня в школе учится… И как она там, интересно, учится? И когда, интересно, придет? И что расскажет? Вот это да!

Кате не было обидно, что Аня пошла в школу, а она еще нет. Все очень просто: она же меньше Ани, вот она в школу и не пошла. Это дело привычное, во всем так… Она подрастет и тоже пойдет…

Но Кате было страшно за Аню: ведь Аня – там, в школе, а она – здесь, дома, как всегда…

Катя подошла к иконам и помолилась за Аню – попросила Бога, чтобы Он помог Ане, чтобы ей было там не страшно.

И вот прошло время, и они с мамой пошли к школе встречать Аню. Там уже было полно родителей, а детей еще не было. Родители очень волновались, а важные дети все не шли.

Наконец раскрылась дверь – и стали выбегать первоклассники, искать своих родителей. Нашедшиеся родители уводили их скорее в сторонку и начинали всласть расспрашивать. А дети старательно искали в памяти ответы, подходящие к вопросам взрослых из их жизни, которая только что, огромная, не называемая никакими словами, с ними вовсю случилась.

Катя видела этих счастливых, переполненных, запинающихся и сквозь запинку прорывающих свои восторги и недоумения детей, и ей было жалко их и радостно за них. Так мало времени прошло, всего полдня, а они уже такие, совсем другие. Им есть о чем задуматься и из чего черпать волнующимся родителям свои ответы. У них была уже совсем своя жизнь!» (рассказ «Первое сентября»).

А посмотрите, как удивительно отец Николай раскрывает перед читателем всю ту сложную психологическую нагрузку, которая прячется за, казалось бы, рядовой и случайной фразой героини – а заодно и за ответным молчанием ее сестренки, к которой эта фраза была обращена: «Потом, опять задумавшись, Аня сказала:

- Как в школе все долго тянется…

И вдруг спросила, повернувшись к Кате, как будто до сих пор ее рядом вовсе не было:

- Катька, а ты чего пришла? – нарочно, весело.

И Катя совсем не обиделась. Она знала, что Ане сейчас не просто, хотя очень здорово. И Аня, конечно, рада, что Катя приходила ее встречать – ее Катя, сюда, в школу. И теперь, уже почти дома, можно немножко передохнуть и сказать что-нибудь совсем обычное, совсем своему человеку. А еще, может, Аня вспомнила про весь их шумный школьный коридор и постеснялась, что столько народу за ней приходило. Да еще маленькая сестра, явная дошкольница в своем обыкновенном платьице. И неизвестно, как к этому отнесутся ее новые одноклассники (вот какие люди появились в ее жизни!) Может быть, и не очень хорошо отнесутся. Может, это какой-нибудь там позор в школьной жизни? Кто ее знает, эту школьную жизнь – такую совершенно новую?»

По умению проникнуть в переживания своих маленьких героев и передать их «детским языком» - с особыми синтаксическими фигурами, со скачками, повторами, неожиданными поворотами и забавной детской «обстоятельностью» мысли, с характерными «словечками» - отец Николай наследует лучшие традиции детской литературы советского времени: трудно не вспомнить в этой связи имена А. Гайдара и Л. Кассиля, В. Крапивина и В. Железникова, Э. Цурюпы и В. Бахревского, С. Могилевской и В. Осеевой и др.

В собственно церковных сюжетах о. Николай, к сожалению, преимущественно следует другой литературной традиции: они написаны в жанре нравоучительных историй. Композиционно такие рассказы делятся на две части, не равноценные с художественной точки зрения. Первая часть – это живо переданная житейская ситуация, вторая – комментирующий эту ситуацию статический диалог с поучением в конце. Это поучение выступает в роли развязки всего конфликта, что с духовной точки зрения, может быть, и убедительно, а вот с художественной – не совсем. Например, в рассказе «Сокровище», когда Катя жалуется родителям, что Аня отобрала у нее Мишку и плюшевого котенка, мама утешает ее: «- И правильно сделала. И хорошо. – А я так буду все отдавать, и у меня ничего не останется! – не унималась Катя. – Нет, останется, - сказал папа. – У тебя останется даже больше. Ты отдаешь игрушку – а взамен получаешь гораздо больше! – Что получаю? – удивилась Катя. – Получаешь дружбу, получаешь мир. Вы обе, вместе. Это ваше общее сокровище». На этих словах рассказ кончается – но очень не хватает какого-то художественного образа или стилистического штриха, который бы на эмоциональном уровне подтвердил решенность конфликта для самой Кати, не хватает преломления истин Православия в детской душе. Без сомнения, у отца Николая получилось бы показать глубину и истинность не «катехизического» знания, а детской трепетной веры, опытного познания Промысла Божьего и истин духовной жизни! Да и те духовные знания, которые он через «нравоучительные диалоги» пытается передать ребенку-читателю, было бы лучше передавать не в стилистике проповеди, а через яркие, запоминающиеся художественные образы. Ведь, к примеру, гораздо сильнее любых слов входит в душу читателя "картинка" из коротенького рассказа «В день воскресенья»:

«В воскресенье утром папа, мама и Аня пошли на службу в храм. Помолились, исповедались, причастились, а потом поехали к бабушке, у которой в эти дни жила Катя.

Приехали – обе сидят за столом и весело завтракают.

Катя говорит, разворачивая свою любимую конфету:

- А я не была сегодня в храме!

Мама сказала грустно:

- Храм – это дворец. Дворец Царя Небесного. А во дворец без приглашения не ходят. Раз тебя не было сегодня во дворце, значит, тебя не пригласили?

И Катя задумалась».

Контраст между весельем Кати (очень зримо переданным в деталях завтрака) и реакцией мамы (не ее словами, а ее эмоцией) очень сильно ощущается читателем – и это несомненная художественная удача отца Николая. Повторимся: таких удач в книге много, и потому ее, бесспорно, можно считать одной из лучших на сегодняшний день художественных книг, адресованных православным детям.

К сожалению, с момента издания этого сборника рассказов прошло уже 4 года – но ни одной детской книги отца Николая, кажется, больше не опубликовано. Между тем он действительно настоящий детский писатель – талантливый, самобытный, глубокий. Именно такой, в каких остро нуждается сейчас православная детская литература.

Евдокия Варакина