Скованные одной цепью - 2

Мы уже говорили с вами о детских садиках.
Тема оказалась удивительно актуальной. И столько у каждого разных интересных воспоминаний о том, как он был цветком жизни в государственном саду. В ответ на эту статью, опубликованную в моем личном блоге пришло много комментариев. Я не могу не показать некоторые из них.

Мнения, как водится, разделились:

"С одной стороны это так. С другой стороны, за определением ребенка "несадовский" могут скрываться разные проблемы, типа задержки развития, аутистических расстройств, симбиотической связи с родителями, насилия в семье (такие дети тоже плохо приживаются в саду). И их важно заметить и определить как проблемы, дезадаптацию, а не вариант нормы".


Попадалось и иное:

"Я помню себя. Меня отдали в ясли и через пару месяцев я выдала температуру под сорок. Консилиум врачей не нашел ничего, что могло бы дать такую реакцию организма, пока не пришел невролог и не подсказал маме, что у меня нервный срыв. Я рано научилась говорить и читать, а воспитатели заставляли сидеть на стульчике, сложив руки на коленках и молчать. Книг и игрушек не давали. Просто сидеть. С перерывом на сон и еду. Когда нервы поправились, температура у меня поднималась каждый раз, когда я проходила мимо детского сада еще в течение года".


Мне лично очень понравилась идея, что несадовские дети бывают слабоумными ( такая версия тоже была) и аутистами. Я вообще люблю всякие медицинские диагнозы. И всегда с удовольствием нахожу в себе все симптомы описанных кем-то заболеваний.
И вообще это наша старая советская традиция всех, кто отрывается от коллектива, срочно отправлять в психушку на излечение.

Так что, друзья мои, имейте в виду, я человек слабоумный, нервный, текстам моим доверять не стоит.


И все же интересно, почему такая мирная тема, как садик, вызвала такую острую дискуссию?


Ведь многие высококлассные методисты, воспитатели, психологи и учителя уже навыпускали миллионы книжек на эту тему - читай не хочу.

Думаю, что все эти книжки с советами по воспитанию очень похожи на сборники кулинарных рецептов.

Написано живо, правдоподобно, явно специалистом, но фиг знает, что у нас в результате получится, когда дело дойдет до готовки.

А мы с вами пишем истории уже о готовом вполне продукте, о себе, своих детях, о том, что с нами происходило. И это самый интересный опыт, самый правдивый.

Наверное, эта тема так интересна всем еще потому, что это о любви и понимании между детьми и родителями или, наоборот,нелюбви и непонимании, уж кому как повезет.


"Я тоже работала с детьми. В лагерь их отвозили на месяц. Возраст у них был от 6 до 10 лет. Ночь, только слепой не заметит тоску по маме перед сном. И только чуткому взрослому они откроют свой секрет, поделятся своими слезами, своим горем, своей тоской по маме".


Одно стало ясно определенно: говорить о том, как непросто выживает ребенок в этом мире, надо.

Поэтому сегодня продолжим этот разговор.

Школа.

Даже и не знаешь, как аккуратнее к этой теме подойти.
В садике-то был не каждый, в тюрьме не все сидели. Не всем довелось ходить на службу, кто-то создал семью, а кто-то нет. То есть всегда есть альтернатива и выбор.

А вот то, что касается школы, - увольте!
Школа - это как рождение и смерть, она неотменима.
Ее не избежать. И даже мысли такой не возникает.
Это она грубо вклинивается в отношения родители-дети, это она заполняет все воздушное пространство семьи на долгие одиннадцать лет:

Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом ( Саша Черный. Обстановочка)

Теперь между родителями и детьми надолго устанавливаются товаро-денежные отношения. Принес двойку?! Грош тебе цена.
Пятерку? Ай да сынок, ай да сукин сын!

И так вырастают несчастные люди, которые точно знают, что никому, даже родителям, нет дела до того, что у них на душе. Главное - внешняя оценка, главное, чтобы не хуже, чем у других:

"А у соседки Ванечка без троек закончил год!"

И потом Анечки точно так же будут оценивать Ванечек исключительно по той зарплате, которую они принесут им в клювике.
А Ванечки тоже спросят с Анечек по полной.

Рушится доверие в семье, меняются приоритеты.
А все ради чего? Набора некоторых схоластических и механических сведений? Умения написать корявый текст на 10 строк, знания того, что такое тангес?

Какая-то неоправданно высокая цена. Вам не кажется?

Впрочем, выступая против любых обобщений, я всегда говорю только о том, что испытала на собственной шкуре.

Итак, моя шкура и моя начальная школа. Краткий курс молодого бойца .


В первый класс меня отдали в одну из самых престижных и знаменитых спецшкол города-героя Москвы.

Я проходила собеседование! Меня рассматривали и расспрашивали многие учителя во главе с директором .
Мое несадовское слабоумие их впечатлило, и я была зачислена в спецкласс "А" для спецдетей категории "А", к спецучительнице разряда семь звезд.

Вот так триумфально началось мое восхождение по карьерной лестнице взрослых людей.

Впрочем, оно тут же и закончилось. У меня выявился уклон в левизну.
Проще говоря, я оказалась левшой.

И понеслось. Меня начали приводить к общему знаменателю традиционными средствами: привязывали левую руку к худенькому туловищу, позорили перед классом, грозились исключить из октябрят.

Я всей душой поверила в свою неполноценность и убогость. А как не поверишь учительнице, пожилой, в строгом синем крстюме? Меня никогда не обманывали взрослые. Значит, все правда: хуже всех!

Так крикнула моя одноклассница, когда я случайно поравнялась с ней и ее мамой на улице.
-Мама, - закричала радостно девочка, - смотри! Это Настя Николаева! Она хуже всех в классе!

Я опустила голову и ускорила шаг.

Идя из школы домой, я мечтала только об одном: не дойти туда никогда. Потому что мой ранец опять полон двоек и колов. И я боялась, что мама расстроится.

Когда я притащила два кола за одну неделю, мой никогда не унывающий папа прогремел маме на кухне:" Во дает! Что из нее вырастет?! Сонька Золотая Ручка?!"

Мои родители были в растерянности: их умненькая, болтливая и веселая дочка превращалась на их глазах в тупое забитое существо, тощее и сутулое.

Я помню, как маму в очередной раз вызвали в школу. В класс мы вошли вместе. За столом сидела моя учительница. Перед ней - стопка тетрадей.

- Ваша дочь - хуже всех! - сказала учительница. - Не верите, берите любую тетрадь и убедитесь! Хуже нее никто не пишет!

И мама верила. Она сама видела мои кривулины, выведенные правой рукой.
А левой, по ее словам, я писала грамотно и красиво. Но левой было нельзя! Это не укладывалось в картину мира моего педагога. И я не укладывалась. Она меня откровенно не любила. А я никак не могла этого понять.

Думаю, свою роль сыграли и престижность учебного заведения и абсолютная дремучесть моих родителей в некоторых сферах жизни.

Помню, как-то раз, зайдя в класс, я обнаружила свою учительницу в окружении коробок конфет и букетов роскошных цветов.

Оказалось, был день учителя. Конечно, моей интеллигентной и рафинированной семье этот праздник был так же близок, как день работника общепита.
Остальные же родители, понимающие, ГДЕ учится их дитя, расстарались на полную.

Я же, крошечная ученица, в тот момент осознала одно: у учительницы праздник, а у меня нет подарка. И я тихонько положила ей на стол пакетик с виноградом, который мама сунула мне утром в портфель.

Целый урок ушел на разбор подарков. Каждый демострировался классу: вазы, коробки конфет, ручки, книги. Наконец, взгляд учительницы первой моей упал на мой пакетик. Она поднесла его поближе к лицу и медленно, четко, как всегда, сказала:" Тот, кто положил ЭТО мне на стол, пусть немедленно заберет".

Сопровождаемая хихиканьем класса, я пошла за своим завтраком.

Дети очень хорошо понимают язык лиц.
Помню, к нам в школу приехала Ольга Корбут и ее коллеги, чтобы отобрать девочек в самую престижную школу художественной гимнастики.
Уроки были отменены. Учительница ушла, а тренеры стали рассматривать нас, просить пройтись, присесть.

Из нескольких сотен девочек выбрали меня и еще одну малышку.

Когда все завершилось, учительница вернулась в класс и спросила:" Кого-нибудь из вас выбрали?" Класс указал на меня.

- Ее?! - воскликнула учительница, и лицо ее выразило крайнее недоумение, смешанное в равных пропорциях с отвращением.
Я многого не помню. А вот эту гримаску не забыла до сих пор. Почему?

Конечно, ни на какую гимнастику родители меня не отпустили. Двоечница! Надо учиться!

Не знаю, чем бы все это в результате закончилось, но мое тело опять само среагировало на насилие.
Меня стало постоянно рвать.
Я попала в больницу. Подцепила там еще свинку и ветрянку . И надолго выпала из учебного процесса.

И моя мама опять увидела во мне не ученицу, а бедную опухшую дочку в зеленую крапинку. И она набрала телефон моей учительницы и сказала все, что она думает о педагогах, которые за три месяца болезни ребенка даже не поинтересовались, а жива ли еще ученица.

И больше мамуля никогда не вставала на сторону учителей, никогда не заставляла меня учиться, никогда не сомневалась в том, что умнее и старательнее меня ребенка не найти.
И конечно, я стала отличницей, хохотушкой, одной из самых популярных девочек школы.

Но это было позже. В средней школе. О ней потом.


Тем более средняя школа - это не только отношения "ученик-учитель", это сложные разветвленные отношения с ровесниками, это первые шаги на пути взросления. И конечно, это первые влюбленности. Обо всем этом надо подробно и обстоятельно.

Анастасия Николаева